Понятие нормы и “отклонение от нормы” в медицине, науке и обществе

Может показаться абсурдным занятием искать определение нормы в конце 20-го века; данные науки, постоянно меняясь, вряд ли могут помочь в этом; но христианство предлагает для исследования и практического применения нормативную призму, сквозь которую можно смотреть на мир и распознавать нормы.

Наша тема,“Понятие нормы и “отклонение от нормы” в медицине, науке и обществе”, может показаться абсурдной для релятивистского и редукционистского мышления нашего времени. Для многих это представляется лишь вековой пылью оставшейся от давно ушедших лет, когда мир казался менее сложным и различные группы людей были едины в мнении, что является ценностями, определяющими правильное и неправильное. Сегодня же социологи и философы ухмыляются и подмигивают друг другу, едва удер­живаясь от смеха над такой наивностью, считающей возможным всерьёз говорить о правильном и неправильном с точки зрения морали.

И это — в то время, когда посреди войн, социальной нестабильности и экономических трудностей все отчетливее обнаруживается желание людей вернуться к нормальной жизни. Но как определить, что является нормальным или в чём заключается эта норма? Вот вопрос, который стоит перед нашим симпозиумом и конференцией в нынешнем году. В своем вступительном докладе я хотел бы определить основные вопросы, которых будет касаться настоящий симпозиум.

Когда я был студентом колледжа, меня учили, что абсолютных норм и стандартов не существует и всё относительно — каждый человек может сам для себя решать, что правильно, а что нет. Для некоторых моих приятелей было делом чести жить, не подчиняясь традициям и не вписываясь в какие-либо рамки. Конечно, избежать конформизма им не удалось, но у них он был несколько необычным. Однако именно этот образ жизни в результате и повлиял на то, как с той поры люди стали расценивать правильное и неправильное — то есть определять моральные нормы.

Мой преподаватель антропологии с чувством гордости пояснял, насколько развит современный человек, и что он больше не подвержен вере в мифы наших далёких и не очень далёких предшественников. Но позже я обнаружил, что при этом мы создаём свои собственные мифы, включая миф о прогрессе и его чадах, претендующих на роль спасителей: науке и технологии.

А из лекций нашего преподавателя социологии по всему выходило, что не существует такого понятия, как нравственная норма — есть только личные предпочтения и поведение, выгодное отдельной личности или определённой группе в составе общества. В результате, молодые люди оказались лишенными нравственного фундамента, на котором они могли бы строить свои жизни.

Как следствие этого, неясным стало также, что является в человеческом поведении “отклонением от нормы”. С тех пор, как относительность стала новой “нормой”, любой, кто заговаривал об Абсолютах, считался не только ненормальным, но и опасным. Когда об Абсолютах говорили христиане, в лучшем случае их обвиняли в анахронизме. Абсолютный, если Он существует, оказался непостижимым и ненужным. Такие добродетели, как бескорыстная любовь, предельная честность, нравственная чистота и целостность характера, вдруг оказались препятствиями на пути к свободе человека. А раз так, из цели, к которой нужно стремиться, они превратились в обветшалое старье, от которого надо скорее избавляться. Любой, кто заявлял, что знает что-либо о том, как всем следует жить, считался высокомерным и нетерпимым.

Сложилось представление о существовании некой закономерности: то, что является нормативным в один период времени, в другом историческом периоде отвергается либо сильно видоизменяется. Ведь даже в науке мы были свидетелями переворота, который произошёл под знаком понятия относительности: прежняя наука времён Ньютона уступила место науке Эйнштейна, которая, в свою очередь, видоизменялась под влиянием квантовой физики. Разумеется, Ньютоновская механика не объясняла вселенную в целом — но, тем не менее, представление о законах природы продолжает прекрасно служить благу человека в повседневной жизни. Ньютон был теистом и понимал, что именно Бог стоит за законами природы. Но за Ньютоном появились другие, заявляющие, что законы природы самодостаточны — а значит, для объяснения существования вселенной нет более необходимости в Боге.

В современной же науке вообще преобладает мнение о том, что само представление о Боге не только излишне, но и несовместимо с научным знанием. Эта идея стала для науки нормой. Вынесение Бога за скобки науки убедило многих, что Бог — это миф. Не было никакого Творца вселенной, человек не был создан по образу и подобию Божьему, и нравственных Абсолютов тоже не существует. Но отказ от Бога был для науки априорным решением. То, что сверхъестественное (которое бесконечно) невозможно исчислить естественным путём, вовсе не означает, что его не существует. Крайне самонадеянно исключать существование чего-то (т.е. сверхъестественного), что может быть лучшим объяснением научных открытий (т.е. естественного). Такая позиция как раз и основана не на научных доказательствах, а на априорном предубеждении, а подобные решения для науки излишни и пагубны.

Приведем лишь некоторые примеры философского истолкования “научных данных” (см. Behe,pp. 243-245; Hawking, pp. 42, 49-50,53,) Всего лишь 70 лет назад большинство учёных полагали, что вселенная бесконечна в пространстве и времени и статична. Первоначально же общая теория относительности Эйнштейна создавала представление о расширяющейся вселенной, что означает, что когда-нибудь может последовать и ее сжатие. Самому Эйнштейну такое представление не понравилось, и в свои уравнения он внёс “корректирующий фактор” (хотя эмпирических данных для такого допущения не существовало), чтобы в конечном счёте можно было описать стационарную, вечную вселенную. Позже он назвал это величайшей ошибкой своей карьеры — когда телескоп Эдвина Хаббла зафиксировал эффект Допплера, свидетельствующий, что галактики, возможно, отдаляются от Земли. Это стало первым наблюдением, подтверждающим правильность первоначальных уравнений Эйнштейна — до того, как он “подправил” информацию. Некоторые выдающиеся учёные, например физик Артур Эддингтон, изначально отвергали теорию “Большого взрыва” из-за опасения, что признание у вселенной начала, в свою очередь, может означать и существование у нее Первопричины. Не так давно Фред Хойль выдвинул теорию “стационарного состояния” вселенной, фактически защищающую её вечность и бесконечность. Для доказательства своей теории ему пришлось предположить, что материя беспрерывно возникает из ничего и без какой-либо причины; он даже подсчитал скорость её воссоздания. Все это было произведено без научного обоснования, лишь как результат опасений, что теория “Большого взрыва” говорит в пользу тех или иных теистических воззрений. Трое великих ученых судя по всему пребывали под влиянием скорее философских предположений чем фактов. В связи с этим, мне бы только хотелось еще раз подчеркнуть, не бывает неистолкованных фактов, а наши толкования во многом зависят от исходных предположений, которые присутствуют в мировоззрении каждого. Мне довелось прочитать, кстати, что позднее Эйнштейн и Хойль стали теистами, придя к этим взглядам (на основании новых научных открытий) как к наилучшему объяснению происхождения вселенной.

Об ограниченных возможностей науки сегодня свидетельствует и те затруднения, в которых оказались разнообразные традиционные теории эволюции. Сами эволюционисты задают себе каверзные вопросы. Согласно мнению все более растущего числа западных учёных, макроэволюция (межвидовая эволюция) является теорией, плохо обоснованной фактами. Множество затруднений встало и перед микроэволюцией, особенно на микробиохимическом уровне. Да, микроэволюция объясняет некоторые очевидные вещи, но после изобретения электронного микроскопа оказалось, что она не может объяснить многое из того, что, как предполагалось, должна была бы. ДНК остается тайной, несмотря на то, что многое в ее структуре уже разгадано.

Современные научные открытия и представления ставят все новые и новые вопросы. Откуда поступает информация?.. Как эволюционисты могут объяснить последовательное развитие механизма свертывания крови?.. Или как произошло развитие человеческого глаза от светочувствительного пятна до столь сложного механизма — возможно ли объяснить это на уровне традиционных утверждений, что эволюция происходит последовательно путём естественного отбора и мутаций?.. И вообще, как и зачем развилось это светочувствительное пятно?.. Микробиологи даже не попытались, используя эволюционную модель, выяснить, как столь сложные биохимические механизмы стали такими, какими они есть на данный момент. (Новейший критический обзор теории эволюции с точки зрения известного микробиолога можно найти в книге М. Behe). Это показывает, что учёные могут заблуждаться, также как и их индуктивная методология. Следовательно, ей нельзя безоглядно верить ни в определении норм для общества, ни в области космологии, ни в сфере нравственности. Наука прекрасна в качестве инструмента, но жалка в качестве божества.

Давайте прислушаемся к голосам людей, озабоченных состоянием человеческого общества, чтобы увидеть, готово ли натуралистическое мировоззрение решать проблемы, это общество разрушающие. Рассмотрим недавний призыв Президента Украины Л. Кучмы к борьбе с насилием и порнографией. Для достижения этого он издал Указ “О развитии духовности, защите нравственности и установлении здорового образа жизни”от 28 апреля 1999г.(Любопытно, что это очень близко к теме нашего симпозиума на следующий год: “Мировоззрение и образ жизни: что мы оставим нашим детям?”). В первую очередь, перед нами призыв к развитию духовности. А это предполагает, что существует Нечто, что выше человека, вне его досягаемости. Какое мировоззрение лучше всего определяет — что есть это Нечто? Ведь для успешного осуществления данного важного проекта очень существенно, чтобы это было определено. Какое мировоззрение лучше всего способствует развитию духовности, нравственности и здорового образа жизни? Очевидно, что мировоззрение, отвергающее Бога, не в силах заложить основу для того, к чему так отчаянно и правильно призывает Президент Кучма.

Подойдёт ли обществу любая духовность? Пожалуй, нет — так как если эта духовность не зиждется на Том, Кто выше человека, то такая духовность будет лишь относительной. Это означает, что в конечном счёте и нравственность тоже будет относительной, уводящей нас обратно туда, откуда мы пытаемся вырваться. Истинная нравственность оценивает и определяет поведение человека по шкале ценностей извне. Это единственный путь избежать относительности.

Президент Кучма уполномочил правительственных чиновников принять этот указ к исполнению. Любопытно, кто может утверждать, что правильно, а что неправильно, и на основании чего? Кто будет определять, какое поведение считать насильственным и оскорбительным? И почему оно считается плохим? Что такое порнография и что в ней плохого? Существует ли стандарт, по которому можно оценивать такое поведение и называть его ненормальным?
Интересно, что мы обычно говорим о таких вещах, как тепло и холод, свет и тьма; но, говоря строго научно, есть только тепло — и его отсутствие, свет — и его отсутствие. Если смерть — это отсутствие жизни, разве это не предполагает, что жизнь является нормой, или должна быть таковой? Если зло — это отсутствие добра, разве тогда не норма добро, а зло — отклонение от нормы? Даже если данные примеры Вы посчитаете преувеличением, здесь есть над чем серьёзно задуматься. Все это подводит нас к вопросу: кто определяет, что такое добро? Ещё раз подчеркну: если определение добра не исходит от Того, Кто выше человека, оно будет относительным, и наши усилия, направленные на установление нравственности, в очередной раз обречены на провал. Попытки исполнить Указ будут равносильны наложению пластыря больному, страдающему внутренним кровотечением. [1]
То, что я описал из моих студенческих воспоминаний, по существу, остается неизменным по сей день — мы до сих пор не знаем, кто мы такие, куда мы идём, но даже если знаем куда, не представляем, как туда добраться. До тех пор, пока у нас нет чёткого представления, что же составляет нравственно нормальное поведение и как его выразить и передать другим, — до тех пор нам не суждено увидеть президентского указа претворенным в жизнь. Частично это проблема носит эпистемологический характер и заключается в том, как и откуда мы знаем, какая нравственность должна возобладать. Частично же она — онтологического характера, поскольку устремлена к познанию истинной природы реальности. Поиску решения этих двух проблем посвящен наш симпозиум в этом и следующем году.

Онтологический аспект важен, поскольку он раскрывает нам, кем мы являемся. Если мы не более, чем материя, которая со временем организовалась в то, что мы есть сегодня, тогда не существует абсолюта, на который надо ориентироваться в жизни, нет даже путеводной звезды. Всё, — я подчёркиваю: абсолютно всё, — не более, чем дело случая. Мы вольны устанавливать правила, какие только пожелаем. Любые рассуждения о нормах (нравственных или иных) бессмысленны, и мы обманываем себя, если думаем иначе. Некоторые философы заявляют, что имеют значение лишь явления, а утверждения о ценностях лишены всякого смысла. Они говорят, что истина создаётся, а не открывается. К чему это ведет? Если каждый человек оценивает свои поступки по своей собственной мерке, то кто решает, чья мерка должна преобладать?
Но что, если норма заложена в нашем сотворении по Божьему образу и подобию? Что, если человек не таков, каким ему следовало бы быть, и вместо того, чтобы нравственно возрастать, он нравственно падает? Что, если из-за неправильного выбора человечество стало не-нормальным (то есть не тем, каким ему предназначалось быть) и, в свою очередь, не-нормальное превратилось в нашем мире в норму жизни, в стандарт, стало обычным и ожидаемым? В таком случае становится очевидным: если человек сам определяет свою меру оценки всего, то это — несовершенная мера, использование которой грозит ужасными последствиями. В Папуа-Новой Гвинее, где я с семьёй прожил несколько лет, не принято давать детям, пока им не исполнится 2 года, наследного имени. Почему? Потому что там высокий уровень детской смертности — это воспринимается как норма. Другой нормой считалась малярия с летальным исходом. Но мы, европейцы, знали, что малярия не является нормой, и поэтому развернули профилактические меры для сохранения здоровья, которое и является нормой жизни, понимая, что болезнь — это отсутствие нормы. Однако человечество так давно болеет — в том числе духовно, нравственно, — что забыло, что такое быть здоровыми и как поддерживать это состояние. [2]

Великий английский христианский мыслитель К.С. Льюис писал: “Когда вы поймёте отчаянность своего положения, вы начнёте постигать, о чём, собственно, говорят христиане. Они объясняют, как мы оказались в положении, когда мы одновременно любим и ненавидим добро. Они объясняют, как Бог может быть и безличным разумом, стоящим за нравственным законом, и одновременно личностью. Они говорят нам, как требования этого закона, которые мы не можем выполнить, были выполнены от нашего имени; как Сам Бог стал человеком, чтобы спасти человека от осуждения Божьего” (К.С. Льюис, Просто Христианство).

В первых главах Библии рассказано о сотворении Вселенной, Земли и человека святой, любящей, всемогущей и несотворенной Личностью, являющейся одновременно и трансцендентной (т.е. запредельной) и имманентной (т.е. не будучи частью творения и не завися от него, но пребывая везде и всегда и в нем, и вне него). Библия открывает нам, в результате чего мир оказался поражен грехом, и о последствиях этого поражения. Образ Божий в человеке стал обезображенным, искажённым, испорченным. Зародилась культура обвинений и стыда. Те качества, которые лучше всего отображали наше сходство с Богом, — наши личность (индивидуальность), разум, творческие способности, воображение, нравственное чувство, забота о других, самосознание и способность к самопожертвованию (способность быть выше обстоятельств) были серьёзно подорваны и испорчены.

Христианство предлагается в качестве альтернативного мировоззрения не потому, что оно хорошее, или полезное, или по каким-либо критериям лучше той или иной религии или философии, а потому что ОНО ИСТИННО. Это утверждение, безусловно, подлежит проверке, как и любое заявление об истинности чего бы то ни было. К.С. Льюис пишет: “Христианство —не патентованные таблетки. Христианское вероучение сообщает нам некие факты, и если они неверны, ни один честный человек не вправе им верить, как бы они не помогали; а если верны, всякий честный человек верить в них обязан, даже если помощи от них нет” (К.С. Льюис, Бог под судом, “Человек или кролик?”).

Христианское мировоззрение объясняет мироустройство лучше, чем другие, альтернативные ему мировоззрения. Оно полнее и совершеннее отражает действительность. Оно вооружает нас той призмой, через которую мы можем чётче видеть окружающий мир, включая и наше в нём предназначение. Это то мировоззрение, в которое стуит вдуматься. Для многих из тех, кто воспитан на мифах натурализма и секуляризма, это может явиться призывом впервые исследовать конкретные достоинства любого мировоззрения. “Я верю в христианство также как и в то, что солнце взошло, но не потому, что я это вижу, а потому что с его помощью я вижу всё остальное” (К.С. Льюис, Бремя Славы).

Если мы действительно всерьёз, во имя будущего, относимся к вопросу определения понятий нормы и отклонения от неё, то нам следует рассмотреть мировоззрение, указывающее на Абсолют, Который является таковым по своей природе, а не по нашему выбору. Иначе мы так и останемся в западне бесконечного круга релятивизма, который будет заводить нас все в более и более тяжкое положение по сравнению с тем, с которого мы начинали. Вектор упадка нравственности за последние 50 лет — убедительное свидетельство того, насколько истинно это утверждение. Если мы отказываемся считаться с Богом, то предоставляем определять нормы жизни грешному человеку — потому что ничего иного нам не остается. Это равносильно тому, когда заблудившийся в лесу уповает на то, что ноги сами выведут его из дремучей чащи.