ДОКТРИНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ПРАВОСЛАВИЯ. С. В. Санников.

Самым главным, хотя и малоприметным на первый взгляд отличием являются различные представления православия и евангельского христианства об источнике богопознания. В отличии от евангельского христианства, которое видит главный источник богопознания в Библии, православие рассматривает истину «как выражение той жизни, которую Церковь имеет через Святого Духа». Это очень обширное и широкое понятие, так как литургическая и доктринальная жизнь Церкви исторически находилась в постоянном развитии, но более конкретно Истина выражается в двух формах – Священное Писание и Священное Предание, хотя само Священное Писание часто рассматривается как часть Предания.

Формально Священное Писание, то есть Библия, ставится выше, чем Священное Предание. Как утверждает православный катехизис: «Священное Писание дано для того, чтобы откровение Божье сохранилось более точно и неизменно». Однако, по учению православия, Предания являются «ключом», раскрывающим сокровенные истины Священного Писания. Этот «ключ» разумения кратко изложен в Никео-Цареградском символе веры, в «Апостольских правилах», в решениях вселенских и поместных соборов, а также в Священное Предание входит, по определению православного катехизиса, «то, когда истинно верующие и чтущие Бога словом и примером передают один другому и потомкам учение веры, Закон Божий, таинства и священные обряды». Такое представление о Священном Предании делает его границы очень расплывчатыми и неопределенными.

В настоящее время большая часть Преданий Православной церкви записаны в «Кормчей книге», в «Великих Четьи-Минеях», в «Степенной книге» (две последние составлены в середине XVI в. митрополитом Макарием), а также в «Добротолюбии» и других произведениях. Для богослужебных целей используются, кроме книг Священного Писания, – «Служебник», содержащий порядок (чин) богослужения, «Требник» и «Канонник», содержащие канонизированные молитвы, «Типикон» (устав) с указаниями о порядке и образе всенощных богослужений на весь год и другие книги.

Все протестантские группы христиан неизменно считают, что единственным и вполне достаточным источником для обоснования веры и практической христианской жизни являются исключительно книги Библии. На этом же настаивает и сама Библия.

Бог запретил не только отнимать что-либо от Библии, но в равной мере наказанию будет подвержен тот, кто приложит что-либо к написанному Самим Богом через святых Божьих человеков (Отк. 22:18-19), то есть Бог прямо запрещает вносить дополнительные правила и уставы, регламентирующие духовную жизнь христианина в той области, которая определена Священным Писанием. Иисус Христос, называя предания «человеческими», а не Божьими, неоднократно говорил, что нельзя устранять Священное Писание ради Преданий (Мф. 15:2-5). Он не отрицал Предания, но ставил их на уровень обычных человеческих творений, и если какое-либо Предание противоречит Писанию, то, с точки зрения Христа, такое Предание принимать нельзя. Православие же оправдывает Преданием не только те доктрины и обряды, которые не подтверждаются Писанием, но и те взгляды, которые являются антиевангельскими по существу.

Например, Священное Писание, утверждая, что всякий муж, молящийся с покрытой головой, постыжает свою голову, не делает из этого правила каких-либо исключений (1 Kop. 11:4) и не относит его только к мирянам. Но священнослужители Православной церкви совершают молитвы только в специальных головных уборах, как бы намеренно противореча Евангелию, и обосновывают это Священным Преданием. Другим классическим примером антиевангельского Предания является 48-е правило Трулльского собора, которое требует от кандидата в епископы развода со своей женой, хотя Христос категорически запретил разводы (кроме вины прелюбодеяния): «Что Бог сочетал, то человек да не разлучает» (Мф. 19:6). Правда, этим правилом в настоящее время практически никто не пользуется, но именно этот факт как раз и подчеркивает зыбкость и неопределенность догматического основания Православной церкви.

Эта неопределенность позволяет служителям церкви в нужный исторический момент «забыть» неудобные или невыгодные Предания, называя их литургическими, а не догматическими. Например, согласно 10-му правилу Трулльского Собора, христианин, три раза пропустивший богослужение в храме, подлежит отлучению. Это правило никто не отменял, но никто и не пользуется им в настоящее время. Следовательно, на практике не все Священное Предание признается Православной церковью, тем более, что есть большое количество Преданий, признаваемых Католической церковью и прямо отвергаемых православием. Предание считается «живым», то есть постоянно меняющимся, но что в таком случае определяет Истину как не сиюминутное, часто только политически обоснованное решение церковной иерархии?

Такое положение вносит большую неустойчивость в само основание духовной жизни Православной церкви. Эта неопределенность проявляется и в том, что очень часто по одному и тому же вопросу существуют противоположные Предания. Например, по одному Преданию евангелист Матфей скончался мученически в Эфиопии, согласно другому – он скончался в мирной, домашней обстановке. Другой пример несогласованности Преданий дает 3-е правило 7-го Вселенского Собора, строго запрещавшее назначение духовных лиц светской властью, а также 7-е правило 4-го Вселенского Собора, не разрешающее духовным лицам принимать светское звание. Тем не менее, из исторических фактов известно много нарушений этих правил. Например, патриарх Константинопольский в дни Византийской империи фактически играл роль политического сановника, а часто и политического вождя империи (особенно – Сергий I, 610-638 гг., Николай Мистик, 901-925 гг. и др.). На Руси духовные лица также часто принимали на себя политическую ответственность: митрополит Алексий, 1353-1371 гг., патриарх Филарет, 1619-1634 гг., а также общеизвестный политический вождь Сергий Радонежский.

Не только история, но и практическая жизнь православных верующих показывает, что предания не служат «ключом» к Писанию. Не только рядовые верующие, но и священнослужители чаще всего ограничиваются познанием только этого «ключа» и не открывают им сокровищницу Слова Божьего, а иногда, к сожалению, даже закрывают её. Православные христиане, как правило, не изучают и не читают регулярно Библию, или хотя бы Новый Завет. Мотивируют они такое поведение тем, что Библия слишком сложна и недоступна и мало кто имеет необходимую подготовку для её чтения. Однако Христос и Апостолы неоднократно подчеркивали необходимость личного исследования Писаний (Ин. 5:39; 1 Тим. 4:16 и др.).

Таким образом, хотя теоретически Священное Писание ставится на высшее место в православии, но практически духовенство, и еще в большей мере прихожане, увлечены повествованиями о жизни святых и преданиями человеческими, но не Христом. А именно от такого положения предостерегал Апостол Павел колоссян, говоря: «Смотрите, чтобы кто не увлек вас философией... по преданию человеческому ... а не по Христу» (Кол. 2:8). Поэтому своему соработнику Титу Апостол Павел прямо предписывает не внимать «постановлениям людей» (Тит. 1:14). Безусловно, во времена Апостола Павла еще не было тех многочисленных преданий, которыми в настоящее время опутано христианство, его слова в буквальном смысле не относятся к ним, но принципиальное отношение Апостола Павла к человеческим преданиям высказано весьма определенно.

Это отношение тем более актуально в наши дни, ибо Предания, не являясь богодухновенным творением Божьим, что признает и догматика Православной церкви, не являются безошибочными. В них могли вкрасться элементы чисто человеческого преувеличения какого-либо реального события, искажения и неточности в передаче отдельных фактов, затушевывание плохих, с точки зрения рассказчика, и выпячивание хороших сторон повествования и т. д. Таким образом, в наше время христианство с горечью вынуждено констатировать, что часть Преданий являются заведомо ложными и даже некоторые описания истинных событий и фактов содержат искаженные элементы.

Часть этих искажений, возможно, были сделаны сознательно, так как духовная жизнь церквей III-V веков уже далеко ушла от евангельских норм и, чтобы оправдать все эти «новшества», был выбран наиболее удобный путь – не перечеркивающий, а дополняющий Священное Писание – привычный путь дополнительных человеческих установлений и преданий старцев. Но несомненно, что большая часть искажений была сделано несознательно, из самых благих намерений и порывов.

Как сориентироваться в этом море Преданий, часть из которых истинны, а часть – ложны? Где находится критерий истинности? Может быть, древность? Но по меткому выражению Карфагенского епископа Киприана – древность еще не авторитет, она может быть лишь «древностью заблуждения». Безусловно, та часть Преданий, которая прямо противоречит Библии, – должна быть безоговорочно отвергнута, но большинство Преданий прямо не противоречат евангельскому учению, а развивают то, что мало отражено в Писании. Например Предания детально описывают детство Иисуса Христа, детство Его матери – Марии, и т. д. Какой же меркой определить истинность этой части Предания? Мирской здравый смысл не может быть такой меркой, ибо речь идет о духовных явлениях. Единственным критерием истины может быть только Дух Святой – Наставник на всякую истину (Ин. 16.13). Но вся беда в том, что только истинно возрожденные люди могут иметь помазание Духа Святого. Если же в церкви присутствует большое число невозрожденных душ, то церковь не способна выявить элементы истинности в человеческих преданиях. Так случилось с историческими церквями. Поэтому единственным разумным выходом в этой ситуации будет полный отказ строить духовную жизнь на изменчивых преданиях. Для трезвомыслящего христианина становится ясно, что единственным истинным и непогрешимым источником бого- и миропознания является только Священное Писание. Только такое отношение может гарантировать в век обольщения и духовных заблуждений возможность сохранить истинную и чистую веру.

Православное учение имеет несколько уровней раскрытия и изложения. На богословском уровне доктрины православия, практически совпадая с восточновизантийским учением, выглядят общехристианскими, особенно в изложении богословов XX, живущих в Северной Америке или в Западной Европе. Однако на уровне приходских священников или рядовых православных, взгляды православия выглядят совсем иначе. То есть на бытовом уровне православие представляется иным, чем на богословском. Фактически между православным богословием и практикой православной жизни существует непостижимая пропасть. Особенно это ярко проявляется в учении о Боге и богопоклонении.

Православное богословие учит поклонению одному живому Богу, однако на практике верующие чаще всего совмещают поклонение Богу в лице Отца, Сына и Духа Святого с поклонением Деве Марии, именуемой Богородицей, целому сонму умерших святых, поклонением кресту, Евангелию, иконам, мощам и другим священным предметам, святым местам. Хотя все эти люди, предметы и места являются высокочтимыми, уважаемыми в силу их заслуг или особого значения, – Писание со всей строгостью предупреждает: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Мф. 4:10; Втор. 6:13 и др.).

Поклонение одному Богу исключает возможность поклонения кому бы то ни было или чему бы то ни было еще. Из истории Ветхого Завета известно, что когда израильский народ начинал совмещать поклонение живому Богу с поклонением иным богам, святым предметам, например, медному змею – Нехуштану (4 Цар. 18:4) или святым местам (рощам, холмам), то Бог вынужден был наказывать Свой народ. Даже ко Христу Сатана подходил с предложением изменить предмет поклонения, но Иисус твердо противостал и не допустил подобного (Мф. 4:9-10). Священное Писание повествует, что даже Ангелы не принимали поклонение от людей, почитая себя только служителями (Откр. 19:10), ибо поклоняться должно только Единому Богу. Оно по достоинству принадлежит только Ему (Откр. 7:10-11).

Как же тогда понимать решение Седьмого Вселенского Собора 787 года, в заключительном оросе которого написано, что иконам следует «воздавать лобызание, почитание и поклонение, но никак не то истинное служение, которое по вере нашей приличествует одному только Божественному естеству... потому что честь, воздаваемая иконе, относится к её первообразу и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней»? Собор предлагает не только почитание икон, но и поклонение им.

Поклонение Богу через видимые образы (перед иконами, зданием храма, крестом и т. д.) происходит из-за слабости человеческой плоти, которая в дохристианскую эпоху склоняла душу человека к языческому служению. Плоть желает видеть материализованный облик того, кому она поклоняется, но Бог не позволяет христианину идти на поводу своей плоти (Гал. 5:16-17), а Сатана всегда использовал желание плоти и даже облекал поклонение бесам в форму поклонения идолам (Пс. 105:36-37). В православии поощрение богопочитания через видимые образы ввергает многих в грех совмещения поклонения живому Богу и материальным предметам. Особенно чревато опасными последствиями поклонение Богу через материальный образ или икону для невозрожденного человека, который не может поклоняться Богу в Духе и истине и для которого икона становится единственным предметом поклонения (особенно если это так называемая чудотворная икона). В настоящее время таких людей в православии не единицы, а преобладающее большинство. Для них иконопочитание становится сетью и петлей, уводящей от Истины.

Так же очень спорным является употребление крестного знамения. Оно возникло в раннем христианстве как видимый знак, напоминающий о крестной смерти Христа, но уже в конце II века Тертуллиан с горечью констатировал, что многие употребляют этот знак механически, забывая о его сути. В настоящее время крестное знамение совсем потеряло своё первоначальное значение и приобрело характер молитвы. В обычной жизни можно повсеместно наблюдать как православные христиане осеняют себя или пищу крестным знамением, и этот знак заменяет молитву. Никакого богословского обоснования такого поведения нет, поэтому хотя само по себе крестное знамение не является грехом, но своим применением оно искажает суть богопочитания. Апостол Павел свидетельствует, что Бог «не требует служения рук человеческих» (Деян. 17:25), поклонение Богу должно проходить «в Духе и истине» (Ин. 4:23), то есть поклонение не должно быть связано местом, временем и видимыми материальными знаками. Иконы, крестные знамения, свечи, ритуалы, т. е. знаки, призванные играть посредническую роль, на деле отвлекают от истинного богопоклонения.

Другой важной особенностью православия является подмена личной веры и личного опыта богообщения коллективной церковной верой и общественными формами общения с Богом. В православии широко распространена вера в чудеса и мистические действия, производимые в материальном мире, но при этом рядовым прихожанам (исключая монахов и подвижников) почти не говорится о возможности повседневного хождения с Богом, о Его руководящем действии в практической жизни христианина. Конечно, для особо посвященных людей, например для старцев-наставников (духовников), живущих в монастырях, истина о личном контакте со Христом имеет колоссальное значение, но Священное Писание утверждает, что Дух Божий должен жить в каждом верующем; без этого человек не является истинным христианином (Рим. 8:16).

Православное учение о Церкви, уделяя много внимания сакраментальной природе Церкви, рассуждает главным образом о действии Духа Святого в рамках всей Церкви и в святых избранниках и почти не говорит о действии Духа Святого в каждом Её члене. Поэтому богословские труды православия в настоящее время посвящены главным образом проблемам «Бог и общество», «Христос и человечество (в целом)» и т. д. Робкие голоса, раздающиеся в защиту личного богообщения, чаще всего остаются редкими в практике православных верующих. По свидетельству отцов считается, что внутренний человек настроение своё приемлет от внешнего. В этом высказывании ясно видны истоки уклонения православия от евангельских истин.

Христос неоднократно утверждал, что из сердца человека начинаются его дела (Лк. 6:45), и внешнее благочестие не может сделать более благочестивым внутреннего человека. Классическим примером беспомощности внешнего благочестия является фарисейство, о котором Христос сказал словами пророка Исайи: «Чтут меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня» (Мф. 15:8-9). Хотя фарисеи достигли больших успехов во внешнем богопочитании, это принесло мало пользы их внутреннему человеку.

Отцы Православной церкви IV-V веков, видя недостаток богопочитания во многих прихожанах эпохи воцарившегося христианства, попытались сформировать его через строгую форму внешнего благочестия. Так были введены канонизированные молитвы, регламентирован порядок постов, их длительность и форма, устанавливались и канонизировались формы и порядок богослужений и т. д. Всё это делалось с благородной целью: воспитать у христиан правильное отношение к Богу. Но путь для достижения этой цели был избран неправильный: сердце не наполнится от избытка слов в устах, но наоборот: «От избытка сердца говорят уста» (Лк. 6:45).

Ведущая роль формы над содержанием проявляется в православии во всем: в устройстве храмов, в обрядности и даже в догматике, и наиболее ярко – в учении о таинствах. По точному замечанию профессора В. Ф. Марцинковского: «Христианство в православии изображается, а не творится». Так как из-за жесткой регламентации всего процесса богопочитания практически нет возможности свободного излияния духа, – возникает опасность и возможность широкого распространения фарисейства.

Преобладание формы над содержанием привело к тому, что православное христианство стало в массе своей внешним и поверхностным. Видя богослужения, «изображающиеся» в обрядах и словах, многие православные скорее изображают из себя христиан, чем являются таковыми. Единственно верный, евангельский путь богопочитания пролегает не через плоть к духу, а, наоборот, – через дух к плоти (Рим. 8:13).

Неправильно установленные взаимоотношения с Богом наложили некоторый отпечаток и на истину спасения. По мнению Православной церкви «узнать своё положение в вечности человек сможет только на суде Божьем». Спасение, по мнению Православной церкви, не ограничено рамками человеческой жизни. Оно возможно и после смерти по ходатайству живых. Для этого за умерших совершается молебен и изображается их участие в евхаристии.

Спасение в православном сознании воспринимается как заслуженная награда за праведные дела и добродетельную жизнь, хотя в богословии не раз указывается, что спасение – это дар Божий. «Благодатью вы спасены, – восклицает Апостол Павел, – через веру, и это не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился» (Еф. 2:8-9). Об этом же он пишет своему соработнику Титу: «Он (Бог) спасает нас не по делам праведности, а по Своей милости» (Тит. 3:5). Об этом говорят и другие места Писания – Рим. 5:1; Ин. 6:47 и др. Таким образом, ясно, что спасают людей не наши добрые дела, а Христос. Потому Он и назван Спасителем. Если бы дела могли спасти человека, тогда зачем было идти Христу на крест? Он бы сказал: «Спасайтесь делами». Евангелие Христа учит иначе: «Веруй в Господа Иисуса Христа и спасешься» (Деян. 16:31).

Конечно, не всякая вера спасает: «И бесы веруют», – говорит Апостол Иаков в своем послании (Иак. 2:19). Только вера, действующая любовью, вера, проявляющаяся в делах, является спасающей верой. Никто не поверит, что человек имел живую, спасающую веру, если дела его были злы. Новый Завет утверждает, что «мы... созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (Еф. 2:10). Христос не просто призывает Своих последователей делать добрые дела, но Он создал их с этим назначением: творить добродетель. Именно делами христиане подтверждают наличие в них истинной веры. «Видите ли, что человек оправдывается делами, а не верой только» (Иак. 2:24), ибо «вера без дел мертва» (Иак. 2:26). Вера, не проявленная в делах, – бесплодная, бесовская вера.

Итак, чтобы дать человеку спасение, Богу нужна настоящая вера человека, а дела его нужны для людей как проявление и подтверждение спасающей веры. К сожалению, эти простые истины малоизвестны рядовым православным верующим, которые, слыша о спасении как об обожении, то есть о преображении в образ Божий, понимают его только как результат христианского пути, а не как дар, который получен и который до конца раскроется в вечности.

Еще более странным с точки зрения Нового Завета представляется спасение после смерти, которое на первый взгляд кажется проявлением любви, но на самом деле ведет к многим заблуждениям. Священное Писание нигде не дает указаний, что после смерти возможен переход из места мучения в место блаженства. Наоборот, оно призывает спешить с решением вопроса собственного спасения, ибо после смерти изменить что-либо невозможно.

Рассказывая историю о богаче и Лазаре (Лк. 16:19-31), Христос устами Авраама произнес: «Между нами (находящимися в блаженстве) и вами (находящимися в мучении) утверждена великая пропасть, так что... оттуда к нам не переходят» (Лк. 16:26). Осужденный на мучения богач просил даже не о том, чтобы воспользоваться молитвами оставшихся в живых братьев, а о том, чтобы этих братьев предупредить об ожидавшей их погибели. В Библии нет никаких указаний на возможность покаяния после смерти. Известно, что Бог не желает смерти ни одного грешника (2 Пет. 3:9) и, если бы живые своими молитвами об умерших могли бы помочь им спастись, Бог непременно дал бы хоть одно подобное указание в Новом Завете. Поэтому думать о возможности спасения после смерти – благое желание, но оно безосновательно.

Православие учит, что Церковь есть общество верующих во Христа, соединенных единством веры, учения, священноначалия и благодатью церковных таинств. Истинная Церковь признается вселенской (то есть не ограниченной пределами государства или автокефалии), сохраняющей преемственность в апостольском учении и преемственность законной иерархии от самих Апостолов.

Апостольская преемственность в учении и домостроительстве является стержнем, скрепляющим догматику Православной церкви. Мнение о епископах как апостольских преемниках, которым передана власть прощать и удерживать грехи, ставить священнослужителей и сообщать дары Святого Духа, обсуждалось в течение долгого времени и утвердилось только к IX веку. Это мнение основано на аксиоме, которая в настоящее время даже не обсуждается в православии, а именно: «Апостолы оставили после себя преемников – епископов, которым передали свою власть, полученную от Христа. Власть прощать грехи, сообщать дары Духа Святого и Его благодатное действие передается не иначе, как только через возложение рук». (Другого способа Бог якобы не придерживается.)

Прежде всего следует рассмотреть на основании Священного Писания вопрос: оставили ли Апостолы после себя преемников? А также: являются ли епископы этими преемниками? Во-вторых, следует задуматься: как Бог передает людям Свою власть и силу?

Из Нового Завета совершенно ясно вытекает, что епископское служение – это иное служение, чем апостольское. Число Апостолов было определено Самим Христом и не требовало дополнения. Как известно, в это число могли войти только люди, бывшие свидетелями воскресения Христа (Деян. 1:22) и имеющие особую божественную силу (2 Кор. 12:12). Епископы, число которых постоянно пополнялось, наряду с пресвитерами несли иное, отличное от апостольского, служение. Это было административное и душепасторское служение в поместных церквах (само слово «епископ» означает «надзиратель», то есть блюститель, пастырь (Деян. 20:16-18, 28; Тит. 1:5-7; и т. д.).

Епископы не были преемниками апостольской власти прежде всего потому, что власть прощать грехи и пользоваться благодатным действием Духа Святого принадлежит исключительно Христу и тем, кто пребывает в Нем, то есть на земле эта власть делегирована Христом всей Церкви как единому организму – Телу Христа, а не определенной группе служителей. Именно так восприняли Апостолы слова Христа (Мф. 16:19; Мф. 18:18; Ин. 20:23), дающие право пользоваться на земле божественной властью. Это видно из того, что, с одной стороны, никто из Апостолов никому ни разу не сказал: «Прощаются тебе грехи твои», хотя они постоянно сталкивались с грешниками. Например, Апостол Петр объявил Симону-волхву: «Покайся в сем грехе твоем и молись Богу: МОЖЕТ БЫТЬ, ОТПУСТИТСЯ ТЕБЕ помысел сердца твоего» (Деян. 8:22). Как видим, сам Петр не совершил отпущение грехов, и книга «Деяния Апостолов» не дает ни одного примера отпущения грехов Апостолами. Тот же Апостол Петр не успел закончить свою проповедь в доме Корнилия, как «Дух Святой сошел на всех, слушавших Слово» (Деян. 10:44). И в этом случае Апостол Петр не дает отпущения грехов и не ниспосылает благодать на слушающих, но все происходит по изволению Божьему, а не апостольскому.

С другой стороны, Апостолы никогда не рассматривали себя как единственных обладателей благодати Божьей. Например, некоторые киприоты и киринейцы, простые члены церкви, не будучи рукоположенными служителями и без ведома Апостолов, благовествовали эллинам в Антиохии Господа Иисуса. «И была рука Господня с ними, и великое число, уверовав, обратились к Господу. Дошел слух о сем до церкви Иерусалимской, и поручили Варнаве идти в Антиохию. Он, прибыв и увидев благодать Божью, возрадовался» (Деян. 11:20-23). Из этих слов ясно, что Варнава, как апостольский представитель, не передавал благодать Божью, а только возрадовался, видя, что антиохийцы уже получили эту благодать непосредственно от Бога, независимо от служителей Иерусалимской церкви.

Кроме того, Апостолы прекрасно понимали, что Божья власть и сила это не их собственность, которую они могут подарить или передать кому-то другому. Передать можно только своё, но если человек не является хозяином, то передать другому собственность господина можно только по распоряжению последнего. Христос же не оставил такого распоряжения или заповеди.

Итак, власть прощать грехи и распоряжаться благодатным действием Святого Духа принадлежала Апостолам в такой же мере, как и любым другим членам Церкви Христовой. Эта власть является, по меткому замечанию Апостола Петра, – даром Божьим (Деян. 8:20), а не обязательным атрибутом апостольского, епископского или какого-либо другого сана.

Как же Господь наделяет людей Своим даром – божественной властью? Все примеры Ветхого и Нового Заветов говорят, что Бог не связан человеческими действиями, хотя Он и призывает людей Себе в соработники (1 Кор. 3:9). Например, Бог по собственному изволению призвал Аарона и поставил потомков его Себе в служители, но в то же время, независимо от передающегося по наследству священства (то есть группы людей особо приближенных к Богу), Господь приближал к Себе и наделял особыми полномочиями, силой и властью пророков. При этом пророков Бог избирал как из среды священников (пророк Иезекииль), так и из среды простого народа (Амос – пастух, Елисей – землепашец и т. д.). Характерно, что пророки не обращались к священникам для рукоположения их на миссию.

Во времена Нового Завета эта истина проявлялась еще более ярко. Из описания апостольской жизни видно, что Бог передает благодатную силу жизни Святого Духа как через апостольское рукоположение (Деян. 8:17; Деян. 19:6), так и независимо от него (Деян. 10:44; Деян. 8:39). Особенно интересна в этом смысле жизнь Апостола Павла. Савл — гонитель — получил благодать Божью и исполнился Святого Духа через возложение рук рядового ученика – Анании (Деян. 9:17-18). Анания не был ни епископом, ни пресвитером, ни даже дьяконом и всё-таки исполнил над Савлом епископскую функцию.

Савл был поставлен на самое высокое в Церкви служение – он стал Апостолом язычников. При этом Савл и Варнава были рукоположены пророками и учителями Антиохийской церкви (Деян. 13:3), а не самими Апостолами. Служители в Иерусалиме, узнав, не усмотрели в этом акте незаконного присвоения апостольских прав (Деян. 15:23, 25-26). Так как Савла и Варнаву рукополагали на апостольское служение не Апостолы и не их преемники – епископы (которые в действительности не являются их преемниками), то становится ясно, что первохристианской Церкви было чуждо понятие, по которому Дух Святой будто бы может действовать и раздавать Свои дары только через Апостолов или их преемников – епископов как монопольных источников и проводников благодати Божьей на земле.

Вместе с тем в Церкви Христовой на протяжении всех веков её существования действительно были люди, имеющие великую власть от Бога. Отличительным признаком этой власти была сила, а не место в иерархической структуре Церкви. Власть вообще неотделима от силы. Если власть не обеспечена силой, то это только призрак власти. Сила – не только сопровождающий атрибут власти, но и внешний отличительный признак её. Недаром Апостол Петр в день Пятидесятницы охарактеризовал Иисуса как «мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами, и чудесами, и знамениями...» (Деян. 2:22). Иудеи спрашивали Христа: «Какой властью Ты это делаешь?» (Лк. 20:2). Вопрос о власти был первым из вопросов, обращенный к Апостолам после дня Пятидесятницы со стороны начальствующих (Деян. 4:7). Иудеи не могли понять где источник этой власти. Но то, что у них действительно была власть, – они ясно видели по силе, которой обладали Апостолы. Это была «сила жизни непрестающей», отрицать которую невозможно, в отличие от традиционной власти, происходящей по закону «заповеди плотской» (Евр. 7:16). Этот же признак сохранялся во все века Церкви Христовой.

Власть прощать грехи и передавать благодатное действие Духа Святого принадлежит тем, кому дается сила от Бога. Эта сила проявляется главным образом в том, что Дух Святой через избранного Им служителя воздействует на сердца грешников так, что они не только каются в своих грехах, но и получают способность оставить грех и не творить его. К сожалению, известны многочисленные примеры того, как служитель, над которым были соблюдены все церковные формальности и который как будто должен был обладать властью от Бога, – не был облечен силой свыше, а это значит, что он не обладал никакой властью.

Истинной силой и властью от Бога, безусловно, могли обладать и епископы, и дьяконы, и рядовые члены Церкви, но интересно отметить, что вопрос о власти всегда задают те, кому эта власть формально принадлежит, а силы, обеспечивающей эту власть, они не имеют. Итак, власть и сила истинной духовной жизни передается отдельным людям непосредственно от Бога и по Его божественному изволению, и только таковых мужей, исполненных силой свыше (Деян. 6:3), должны рукополагать в служители, как это совершалось в первохристианской Церкви.

Таким образом, догмат апостольской преемственности церковной иерархии противоречит учению Священного Писания о власти людей, исполненных благодатной силой Святого Духа.

Преемственность обрядности и догматики Православной церкви от Апостолов также плохо подтверждается историей, жизнью и даже самим Преданием. Например, совершаемые в настоящее время литургии, в основном основаны на чине богослужения Василия Великого, архиепископа Кесарии, жившего в 329-379 гг. До IV века, по свидетельству преданий и церковных историков (Евсевий и др.), богослужения выглядели совершенно иначе. Они совершались в катакомбах, в обычных домах, но не в храмах, и состояли из общих песнопений, молитв с участием всех верующих, проповедей-наставлений пресвитера либо других братьев, называемых учителями и пророками, а также из последовательного чтения с изъяснениями Священного Писания и писем-посланий Апостолов. Форма богослужения, сформировавшаяся к IV веку (ко времени Василия Великого, Иоанна Златоуста и т. д.), далеко отстоит от апостольской и никакой преемственности в этом смысле не сохранила.

Догматическое понимание многих истин также изменено по сравнению с пониманием Апостолов. Например, в Пространном Катехизисе митрополита Филарета записано: «Апостолы, для сообщения крещенным даров Духа Святого, применяли возложение рук» (ответ на вопрос 274). Несколько ниже: «Преемники Апостолов вместо этого ввели миропомазание, взяв пример с помазания в Ветхом Завете» (ответ на вопрос 309). Где же неизменность учения и священнослужительской практики, унаследованной якобы без изменений от Апостолов, если возложение рук заменяется миропомазанием? Подобным образом можно проследить изменение многих принципов церковной жизни.

Например, появилось обязательное безбрачие высшего духовенства, чего не знали Апостолы. Если бы претензия православия на чистоту апостольского учения была обоснованной, то в православной богословской литературе не было бы дисциплины, называемой «История догматов». Тот факт, что в течение многих веков обсуждались и вводились новые принципы вероучения в исторических церквах, показывает, что не только церковная практика, но и первоначальные апостольские истины изменялись, и некоторые изменились до такой степени, что стали неузнаваемы с точки зрения Священного Писания.

Православная церковь по составу разделяется на две группы: иерархию и паству, то есть на клир и приход (проще говоря, на священников и прихожан), с подробно регламентированными обязанностями и сложной системой управления, выработанной в течение многих веков. Такая структура домостроительства Церкви Христовой совершенно отличается от новозаветного образца. С первых дней христианства все члены церкви были равны между собой (Деян. 2:44-47), хотя и отличались дарами и функциями: некоторые были учителями, некоторые – пророками (проповедниками) и т. д. Все члены первохристианской церкви были носителями апостольского рукоположения, так как Апостолы, а затем другие рукоположенные служители церкви возлагали руки на всех членов церкви после принятия ими святого водного крещения (Деян. 8:14-17). Таким образом, учение Православной церкви о том, что только иерархия является носителем апостольского рукоположения, является нарушением учения Апостолов (и в этом случае нарушена преемственность учения).

Церковь Нового Завета была построена на принципе всеобщего священства и строго соблюдала этот принцип. Но практика Православной церкви строится иначе. К священнослужителям и мирянам предъявляются различные требования в отношении познания Слова Божьего и самого Бога. От мирян не требуется глубокого знания Библии, не требуется вникать в богословские тонкости, постигать тайну искупления, значение жертвы Христа и т. д. Прихожане должны безоговорочно выполнять все требования духовенства. Сами они не имеют права рассуждать и принимать какие-либо решения в духовных вопросах. Таким образом, фактически они не являются членами живого организма Тела-Церкви Христа, так как не имеют прав и обязанностей, равных со священнослужителями. То есть высокая евангельская истина о всеобщем священстве (1 Пет. 2:9; Откр. 1:6) не только тщательно обходится в практике православия, но и начисто забыта в качестве обязательной идеи, ради которой совершается домостроительство Церкви Христовой.

Особенно неевангельским в этом смысле выглядит современное понятие «воцерковленных и невоцерковленных» православных христиан. Разделение мирян на две группы возникло в пастырской практике, чтобы отделить людей глубоко верующих, понимающих христианство как способ жизни, от большинства номинальных христиан, хотя формально и те и другие прошли через таинство крещения и являются членами Тела-Церкви Христовой.

Между тем Предания самой Православной церкви указывают, что в первые века христианства Церковь строилась на основании всеобщего священства.

«Разве мы не все священники? Господь наш Иисус Христос сделал нас всех не только служителями, но и священниками Отца Небесного... Разве мы не приносим Ему и без священников жертв на молитвах, бдениях и даже поучениях других? Разве мы не имеем право сами крестить в случае нужды? Где собралось трое верующих, там и церковь», – писал Тертуллиан («О целомудрии», гл. 7; см. также «О крещении», гл. 17, 18).

Пример всеобщего священства дает Анания (Деян. 9 гл.), который, не будучи служителем, возложил руки на обращенного Савла.

Священнослужители Православной церкви, в нарушение апостольской практики (Деян. 6:5), не избираются общим собранием верующих, а назначаются вышестоящими служителями. Грубым нарушением Священного Писания есть узаконенная форма обращения прихожан к священнослужителям с титулом: «отец», «святой отец», «наставник». Сам Христос в категорической форме заповедал: «И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах, и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник – Христос» (Мф. 23:9-10). Там же Христос предупреждал: «Все же вы – братья» (Мф. 23:8). Христос нигде не отменял эту заповедь, а потому её следует выполнять, в особенности тем, кто утверждает, что сохранил учение Христа и Апостолов в неприкосновенности.

В отличие от Католической церкви, безбрачия младшей (дьяконской) и средней (священнической или пресвитерской) степеней священства в православии не требуется. Но высшая ступень священства – епископ (архиерей) представляется свободным от семейных забот и потому его поставляют только из принявших монашество. Обязательность безбрачия для епископов (решение VI Вселенского Собора) является грубейшим нарушением Священного Писания, которое предъявляет к епископу ряд требований, среди которых значится: «Епископ должен быть... одной жены муж» (1 Тим. 3:2). Безбрачие высшего духовенства является сравнительно поздним развитием канонического права. Древняя Церковь знала много женатых епископов. Они упоминаются в 40-м Апостольском правиле. Даже Григорий Нисский, брат Василия Великого, будучи епископом, состоял в браке, жена его была дьяконисой. Женатый епископат был упразднен «новеллой» императора Юстиниана (VI в.), подтвержденной 48-м правилом Трулльского собора. Таким образом, и в этом случае видно, как Предания и даже решения Вселенских Соборов могут перечеркивать Священное Писание и как православие более руководствуется Преданием, чем Писанием.

Священнослужители соответствующего чина могут выполнять 7 таинств, составляющих основу православия: таинство крещения, евхаристии, миропомазания, покаяния, елеосвящения, бракосочетания и священства (рукоположение священнослужителей). Эти таинства отличаются от аналогичных таинств Католической церкви несколько измененной формой, но в догматическом понимании они отличаются незначительно. По учению Православной церкви, благодатное действие таинства осуществляется даже в том случае, если совершитель его (священнослужитель) сам был недостойным, но ритуал таинства был соблюден правильно. Таким образом, внешняя сторона служения ставится выше внутренней. Все эти таинства, как и весь ритуал православного богослужения, были в основном сформированы в IV-VI веках, хотя православный катехизис утверждает, что все таинства были установлены Христом. В Новом Завете форма и даже содержание водного крещения и причастия, или Вечери Господней, значительно отличаются от соответствующих таинств православия. При этом они нигде не названы «таинствами» и нигде не выступают как таинства, то есть как обрядовое священнодействие. А такое православное таинство, как миропомазание, является поздним добавлением к учению Христа.

Совершаются таинства, как правило, в храмах. И всё православное богослужение не мыслится иначе, как только в пределах храма, в то время как Христос, Апостолы и первые христианские общины не имели храмов, а совершали богослужения в обычных домах (Деян. 1:13-14), а позже, во времена гонений, – в катакомбах. Дионисий Александрийский писал: «Всякое место, где мы терпели от них разные скорби, – поле, пустыня, корабль, гостиница, темница – служили для нас местом собраний» (Четьи-Минеи, 5 октября).

Порядок храмовых богослужений (чин) был окончательно сформирован во времена раннего Средневековья и с тех пор сохраняется без существенных изменений. Основой всех богослужений является благочестивая символика, которая должна раскрывать содержание Священного Писания и обращать сердца присутствующих к Богу. Апостольский и первохристианский порядок богослужений, состоящий из назидательного чтения Слова Божьего, изъяснения его и наставления через проповедь-пророчество (1 Кор. 14:24-26), с чередованием славословий и духовных песнопений (Еф. 5:19), был со временем заменен ритуальными действиями священнослужителя, краткими заученными молитвословиями, произносимыми нараспев, и выборочными чтениями из Писания. В храмовом богослужении каждый жест и возглас служителя имеют символическое, но малопонятное для прихожан значение.

В наши дни, если рядовые верующие и знают о наличии библейской символики, то объяснить её могут очень немногие. Таким образом, практика показывает, что нарушение форм апостольского богослужения не делает Священное Писание более доступным и не обращает сердца прихожан к Богу, а, наоборот, ввергает их в темноту непонимания Бога и Его действий и возгревает суеверия и пережитки языческого идолопоклонства. Но, с другой стороны, символическое священнодействие окутано таинственной притягательностью непонятного, оно загадочно и способствует созданию атмосферы духовности и мистицизма. И всё-таки опыт двухтысячелетней истории показывает, что достоинства обрядового богослужения крайне незначительны по сравнению с его недостатками.

По учению православного катехизиса, Церковь включает в себя всех верующих, живущих на земле (странствующая Церковь), а также всех окончивших свой земной путь в истинной вере и святости (торжествующая Церковь). Это бесспорное евангельское представление толкнуло отцов церкви на следующее заключение: «Единство странствующей и торжествующей Церкви осуществляется во взаимном молитвенном общении». На практике молитвенное общение осуществляется, как правило, в коленопреклоненной молитве какому-нибудь святому, окончившему свой земной путь в вере. То есть толкование взаимного молитвенного общения в православии до предела упрощено и искажено. Истинное молитвенное общение предполагает объединение и одновременное обращение верующих к Богу с одной нуждой. Но просьбу об участии в молитвенном общении никак нельзя превращать в молитву тому или иному святому.

Кроме того, никто из людей не может выполнить роль ходатая и посредника между Богом и человеком. Как бы свято ни прожил человек свою жизнь, как бы достойна ни была его кончина, перед Богом он имеет не больший вес, чем любой другой грешник, так как оправдание и прощение его грехов дается не за его достойную, святую жизнь, а по милости Господа Иисуса Христа (Еф. 2:8-9). Поэтому только Христос назван в Новом Завете Ходатаем (Рим. 8:34, 1 Ин. 2:1) и Посредником. При этом подчеркивается, что между Богом и человеком может быть только один Посредник – Иисус Христос (1 Тим. 2:5), и никто иной – ни Ангелы, ни святые, ни Дева Мария – не могут умилостивить лицо Отца нашего Небесного. Поэтому Писание категорически утверждает, что только Христос (и Дух Святой) «ходатайствует за нас» (Ин. 14:13-15; Рим. 8:34 и т. д.).

Молитвы, обращенные к почившим святым, предполагают их вездесущность, так как многие люди одновременно обращаются к одному святому и утверждают, что он слышит и помогает им. Таким образом, умерших святых невольно наделяют атрибутом, принадлежащим одному Богу, – возможностью быть одновременно во многих местах, слышать и помогать одновременно многим людям, то есть вездесущностью.

Совсем не выдерживает критики состав святых, почитаемых православной церковью. Например, к лику святых, называемых равноапостольными, причислен царь Константин и матерь его Елена (почитаются 21 мая), хотя общеизвестно, что Константин принял крещение только перед смертью, хотя и председательствовал на церковных соборах, не будучи крещенным, и запятнал себя, уже называясь христианином, рядом преступлений, среди которых – убиение своего старшего сына Криспа и своей жены Фаусты, и другими преступлениями. Также равноапостольным считается князь Владимир (почитается 15 июля), крестивший Русь «огнем и мечом». И хотя среди причисленных к лику святых действительно могут быть святые люди, но определять их святость и судить о ней Бог не дает никакого права до времени, пока не откроются помышления сердечные (1 Кор. 4:5). Поэтому истинный сонм святых в настоящее время известен только Богу.

Православная церковь чтит деву Марию, называя её Богоматерью и Приснодевой. Это означает, что она была девой прежде рождения ею Иисуса, во время рождения и после Его рождения. Богородицей Марию называют потому, что она родила Христа, Который есть Бог. Почтение к Марии, матери Иисуса, безусловно, должно быть большим, чем ко многим другим людям, но в отношении божественных истин следует очень осторожно применять человеческую логику. Действительно, Мария родила Иисуса, Который есть истинный Бог. Человеческая логика делает следующее умозаключение: если она родила Бога, то она Его мать, значит она – Богородица. Подобное умозаключение абсолютно неверно, так как у Бога нет и не может быть матери.

В древних Преданиях термин «Богородица» к деве Марии применялся только как благочестивая метафора. Христос был еще прежде создания мира (1 Пет. 1.20), поэтому титул «Богородица» очень некорректный. Более того, православное богословие настоятельно подчеркивает, что Христос был полноценной личностью до Своего воплощения в человеческую плоть, хотя западное богословие считает, что Он стал таковым только после вочеловечивания, что, конечно, дает больше оснований считать Марию Богородицей. Но в Священном Писании Мария ни разу не названа Богородицей, Богоматерью, и даже сам Иисус, как передает Новой Завет, называет её не матерью, а обращается к ней: «Жено!», то есть просто «женщина».

И совсем не обоснованы молитвы, обращенные к ней, особенно с утверждением: «Ты одна спасительница всех людей!» Это заявление выглядит кощунством по отношению к жертве Иисуса Христа и практически перечеркивает её значение, а тем самым устраняет верующего от действия спасительной Крови Христа. Не случайно истинный православный верующий не ощущает уверенности в своем спасении, но постоянно осознает свою греховность, постоянно кается, но и это не дает ему успокоения, ибо только обращение к Иисусу Христу и сознание того, что Он один есть Спаситель людей от прошлых и настоящих грехов, дает человеку радость и мир.

В отличие от католичества, православие не признает учения о непорочном зачатии самой девы Марии и не уделяет ей так много внимания в практике церковной жизни и в ходе богослужения.

Православие придерживается установления, что прием в Церковь совершается только через крещение. Образно говоря, это «дверь в Церковь». Но при этом догматика Православной церкви отождествляет крещение с возрождением, считая, что смерть для греха и возрождение от Духа Святого происходит с крещаемым независимо от его личной веры. Таким образом, утверждается, что при крещении (если таинство произведено правильно) обязательно происходит возрождение. Такое утверждение совершенно лишено евангельской основы.

Христос нигде не связывал возрождение только с водным крещением, хотя крещение действительно необходимый элемент вхождения в Церковь. Необходимый, но не единственный. В беседе с Никодимом Христос указывал на два условия – на необходимость родиться от воды и от Духа (Ин. 3:5). Апостол Петр разъясняет, что рождение от воды – это не механическое «омытие плотской нечистоты» (1 Пет. 3:21), но рождение «от Слова Божьего, живого и пребывающего вовеки» (1 Пет. 1:23). Все примеры Священного Писания свидетельствуют, что Дух Святой не возрождает человека без его полного и осознанного согласия. Именно для этого Евангелие и проповедуется всем живущим на земле.

Только от Слова Божьего, услышанного и принятого сердцем, в человеке может родиться вера, которая приведет его к покаянию и принятию Иисуса Христа как личного Спасителя. То есть возрождение совершает Дух Святой через Божественное Слово, принятое человеком лично. Поэтому Апостол Иоанн и писал: «А тем, которые приняли Его (Христа), верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божьими, которые... от Бога родились» (Ин. 1:12-13). Таким образом, Евангелие нигде не отождествляет крещение с возрождением. Более того, Новый Завет дает примеры возрождения независимо от крещения: разбойник на кресте (Лк. 23:43), сошествие Духа Святого на Корнилия до водного крещения (Деян. 10:47).

Логическим шагом из неверного представления о возрождении, совершаемом как бы «автоматически», через крещение, было начавшееся в III-IV веках крещение новорожденных младенцев. Новый Завет не дает ни одного примера крещения детей. Сам Христос принял крещение в возрасте 30 лет (Лк. 3:21-23). Также Он повелел Своим ученикам идти, научить все народы, а только потом крестить их (Мф. 28:19-20). Над младенцами Христос совершал только освящающую молитву (Мк. 10:13-16), ибо главным условием принятия крещения должна быть вера от всего сердца (Деян. 2:38,41; Мк. 16:16), которую младенцы не могут иметь. Младенцы не могут дать «обещание Богу доброй совести» (1 Пет. 3:21), которое составляет суть водного крещения. В православии за крещаемого это обещание дают восприемники, что недопустимо ни в богословском, ни в нравственно-психологическом смысле. Слово Божье нигде не одобряет поручительства, а тем более поручительства за чужое обращение в будущем. Это же подтверждается практикой жизни. Далеко не всегда "крестные родители" могут обеспечить обращение своего крестника, тем более что в подавляющем большинстве случаев восприемники даже не осознают, что они обещают, и поэтому не стараются исполнить в будущем взятую на себя обязанность. То есть они говорят неправду, когда на вопрос священника, обращенный к ребенку, отвечают вместо него: «Сочетаюсь Христу». Разве они сами сочетаются Христу? Или на вопрос: «Отрицаешься ли Сатаны?» отвечают: «Отрицаюсь».

Собственно, сам чин крещения, принятый в Православной церкви, свидетельствует, что он может быть осуществлен только над взрослыми. После молитвы священник задает крещаемому ряд вопросов. Например: «Отрицаешься ли Сатаны?» Должен прозвучать ответ: «Отрицаюсь» и «отрекся»; «Сочетаешься ли Христу?» – «Сочетаюсь»; «Веруешь Ему (Христу)?» – «Верую...» и т. д. До совершения таинства крещаемый должен прочитать Символ веры как своё исповедание и убеждение. И только потом следует само крещение. Ясно, что над младенцем совершать такой чин бессмысленно даже по православному последованию.

Многие из отцов Церкви и богословов патристического периода учили крестить взрослых, а не детей. Например, Тертуллиан в начале III века писал в своем труде «О крещении» (пер. Карнеева. СПб., 1847. ч. II. С. 26): «Полезно отлагать крещение, особенно же для детей... пусть они поучатся искать спасения, дабы видно было, что оно дается просящему». Аналогично высказывался Григорий Нисский (IV век) в «Большом огласительном слове»; Кирилл Иерусалимский (IV век) — в «Словах тайноведственных и новопросвещенным», и другие. Кроме того, по свидетельству истории, практически все отцы Церкви были крещены в сознательном возрасте. Иоанн Златоуст (IV век) был крещен Мелетием, пастырем в Антиохии, когда ему исполнилось 20 лет, хотя его родители Секунд и Анфуса были христиане. Григорий Богослов (Назианзин, IV век) был крещен после 24 лет, хотя его мать, благочестивая Нонна, и отец, священник, посвятили сына Богу еще при его рождении. Василий Великий (IV век), у которого не только отец, мать и воспитательница были благочестивые христиане, но и пять братьев были иноками, из которых трое – епископами, – принял крещение около 30 лет. Все они – творцы литургий, до настоящего времени совершаемых в православии. Как сказано в Четьи-Минеях, в IV веке обычаем было крестить взрослыми.

Приведенные свидетельства показывают, что практика детокрещения не только порочна по своим результатам, так как крещенные в младенчестве очень часто живут во грехах и в их жизни не видно следов возрождения, но и разрывает преемственность между учением Апостолов и учением современного православия.

Устранив центральную истину Нового Завета – возрождение, крещением младенцев православие открыло широкий доступ в Церковь массе невозрожденных, но формально крещенных людей, которые постепенно проникли в среду священнослужителей и заняли главенствующие места в церковной иерархии. Будучи лишены руководящего действия Духа Святого, Который не может пребывать в невозрожденном человеке, живущие во грехе, они ввели в Церковь огромное количество сугубо мирских, а не духовных, постановлений и правил. Возможно, они исходили из самых лучших побуждений, но сделаны были все эти нововведения по разумению плоти, а не Духа.

В православии Вечерю Господню чаще называют евхаристией (благодарением). При этом православная догматика утверждает, что во время литургии (общественного служения) при произнесении священнослужителем слов Иисуса Христа «...сие есть Тело Моё... сие есть Кровь Моя Нового Завета» (Мф.26.26-28) происходит буквальное пресуществление, то есть превращение хлеба и вина в истинное Тело Христово и истинную Кровь Христову. Другими словами, в чаше уже находится не хлеб и вино, а человеческая кровь и человеческая плоть Иисуса Христа.

Катехизис называет евхаристию бескровной жертвой и объясняет: "как в крестной жертве Христа было совершено искупление всего человечества, так в бескровной жертве совершается умилостивление Бога за грехи тех людей, за которых она совершается на литургии, чтобы вменилось им спасение, совершенное на Голгофском кресте (в том числе за умерших, имена которых упоминаются в молитве)". Такое понимание совсем не согласуется с учением Нового Завета.

Во-первых, идея бескровной жертвы прямо противоречит Евангелию, которое утверждает, что «без пролития крови не бывает прощения» (Евр. 9:22). С другой стороны, искупление грехов раз и навсегда совершено единократной жертвой Иисуса Христа на Кресте (Евр. 9:24-26). Введение дополнительной бескровной жертвы, умилостивляющей Бога, унижает величие и значение жертвы Христа на Кресте, Который совершил Свой подвиг «не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужой кровью» (Евр. 9:25).

Во-вторых, Апостолы на Тайной Вечере вкушали не материальное Тело и Кровь Иисуса Христа, так как Христос на протяжении всего того вечера и в течение ближайших суток всё еще оставался в Теле. Он не превратился после молитвы в два материальных Тела, из которых одним пользовался Сам, а другим насыщал учеников. Православие (как и католицизм) предлагает верить в чудо там, где его нет: вкус хлеба и запах вина до молитвы о пресуществлении и после неё остается тот же. Некоторые пытаются примирить теорию евхаристии с практикой, говоря, что увидеть это чудо можно только при наличии глубокой веры, но истинные чудеса, совершаемые Христом, всегда были очевидны для всех, независимо от их веры. Даже люди неверующие и враги Иисуса вынуждены были признать чудо (Деян. 4:16; Деян. 3:10 и др.). Когда Господь превратил воду в вино в Кане Галилейской (Ин. 2:1-10), – это увидели все. Если бы Господь превратил вино во время литургии в Свою Пречистую Кровь, то не увидеть этого чуда было бы невозможно.

Священное Писание свидетельствует, что верующие во время Вечери Господней, вкушая материальный хлеб и вино, действительно приобщаются к Телу и Крови Господней (1 Кор. 10:16-17). Но Священное Писание нигде не говорит о пресуществлении (такое слово и понятие не встречается в Новом Завете), или о превращении хлеба и вина в Плоть и Кровь Христа. Оно просто констатирует факт приобщения, или причащения, к Крови Христовой и Телу Его, не объясняя, как это происходит.

Внешняя форма и порядок православных богослужений, на которых совершается евхаристия, совершенно отличаются от формы проведения Святых трапез в апостольские времена. Об этом свидетельствует не только Священное Писание (1 Kop. 1:23-24), но и признанные православными предания. Например, Иустин Философ и мученик писал в начале II века: «К пресвитеру приносится хлеб и чаша с вином, растворенным водой. Он берет и именем Сына и Святого Духа благодарит и славит Отца всех.... после этого, так называемые у нас, дьяконы каждому из присутствующих дают приобщаться хлеба, над которым совершено благодарение, и вина с водой; а к отсутствующим относят на дом» (Четьи-Минеи. 1 июня). Из этого описания совершенно ясно, что православие не сохранило не только содержание, но даже и форму Вечери Господней.

По учению Православной церкви душа человека на 9-й день после смерти предстает перед так называемым «частным судом», на котором она получает должное по своим делам, совершенным на земном пути, а окончательный уход души от земли в уготованное ей место происходит на 40-й день. Хотя теоретически Православная церковь признает, что после смерти покаяние невозможно, но при этом учит, что родственники и знакомые усопшего могут молитвами и церковными таинствами облегчить муки осужденных на частном суде и в дальнейшем осуществлять попечение о них в особые дни поминовения – родительские субботы (совершая особые поминальные службы после литургии – панихиды).

Священное Писание нигде не подтверждает возможности облегчить муки грешников ходатайством живых. Осужденный на мучения богач (Лк. 16:22-31) просил Авраама не о том, чтобы воспользоваться молитвами оставшихся в живых братьев, а о том, чтобы этих братьев самих предупредить об ожидающей их погибели. Все Писание наполнено Божьим призывом «ныне», то есть в настоящее время, в этой земной жизни – «всем повсюду покаяться» (Деян. 17:30).

Кроме того, никакое, даже самое усиленное молитвенное ходатайство не способно искупить даже самый малый человеческий грех: для прощения греха необходимо только раскаяние грешника и принятие им искупительной жертвы Иисуса Христа (1 Пет. 2:24; 1 Ин. 1:7 и др.). Поэтому Бог нигде и никогда не возлагал ответственность за вечную участь нераскаявшихся грешников на их родственников или близких людей. В вопросе спасения каждый человек ответствен сам за себя, поэтому если признавать невозможность покаяния после смерти, то молитвы об умерших бесполезны.

Православная церковь учит, что будет только одно единое и всеобщее воскресение мертвых, при котором праведные войдут в Царство Небесное, а нечестивые – в муку вечную. Учение о тысячелетнем царстве Христа предано забвению и почти нигде не упоминается после II Вселенского Собора. Священное Писание очень ясно говорит о нескольких воскресениях первое воскресение для искупленных чад Божьих (Откр. 20:4-6) при восхищении Церкви Христовой (1 Фес. 4:1б-17) и второе воскресение всех жителей земли за всю её историю, которое отделено от первого тысячелетним царствованием Христа и Его Церкви (Откр. 20:12-15). Можно по-разному понимать, кто будет участвовать в этих воскресениях, можно дискутировать, в каком теле будут совершены эти воскресения, но сам факт существования нескольких воскресений на основании 20-й главы Откровения не подлежит ни малейшему сомнению.

Кроме приходского священства и паствы в православии существует особое подвижничество, последователи которого ищут спасения своей души путем принятия иноческого пострига – монашества, в котором дают обет полного посвящения Богу. Во время совершения пострига монах получает новое имя, которое символизирует вступление на путь служения Богу и полное отречение от прежней жизни в рабстве греха.

Фактически монахи в чине пострижения дают обеты, которые за них, при детском крещении, давали восприемники. Однако, по Священному Писанию, не только монахи, а абсолютно все члены Церкви Христовой должны полностью отдавать себя на служение Богу (Рим. 12:1), все должны отречься от прежней жизни греха и все должны облечься в обновленного человека (Еф. 4:22-24). Без этого человек не вправе вообще называться христианином, то есть не только горстка избранных, но вся Церковь должна жить посвященной Богу жизнью.

Монашество, возникнув как желание отдельных людей приблизиться к Богу, очень быстро вобрало в себя многие недостатки, которые возникли на всем историческом пути Церкви и которые в настоящее время значительно превосходят его достоинства. Во-первых, сама идея монашества предполагает, что спасение можно заслужить исполнением монастырского устава и ежедневными подвигами самоистязания. То есть путь в Царство Небесное как будто лежит не только в вере в Иисуса Христа и исполнении Его Божественной воли, но и в аскетизме, затворничестве и самоизнурении плоти. Писание ясно утверждает: «спасение не от дел, чтобы никто не хвалился» (Еф. 2:9), но спасение через Голгофскую жертву Иисуса Христа (Деян. 16:31).

С другой стороны, путь аскетизма и затворничества проповедуется монахами как путь укрощения плоти. Однако вся история монашества свидетельствует, что можно до предела самоуничижить и подавить свою плоть, чуть ли ни уничтожить её физически, но проявления плоти остаются. Многие аскеты и отшельники пытались уйти от людей, от мира и греха, но они бессильны были уйти от собственной греховной природы, уйти от самих себя. В этом самая страшная трагедия монашества. Очень красочно повествует об этом Л. Н. Толстой в повести «Отец Сергий». Священное Писание указывает, что для того, чтобы стать способным побеждать плоть, необходимо родиться свыше (Ин. 3:6), и путь победы только один: духом умерщвлять дела плотские (Рим. 8:13).

Во-вторых, по учению Иисуса Христа, человек может и должен одерживать победу над злом, живя в мире, а не уходя из него. Иисус так и просил Отца: «Не молю, чтобы Ты взял их из мира...» и далее: «как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир» (Ин. 17:15-18). Другими словами, посланничество истинных учеников Христа должно совершаться в мире, а не в пустынях и лесных дебрях. Только среди людей можно выполнить повеление Христа «проповедовать Евангелие» (Мк. 16:15).

В современной монашеской и околомонашеской аскетике имеется явная тенденция к углубленному мистицизму, сближающему православие с восточными религиями и философиями. На практике это выглядит как появление целого ряда движений, которые, опираясь на «Добротолюбие» и разнообразный опыт отшельнической жизни, ориентируясь на советы и наставления старцев-исихастов, разрабатывают и осуществляют систему взглядов и правил, с помощью которых, как они говорят, можно достичь христианского совершенства.

На первый взгляд, все эти движения глубоко ортодоксальны и основаны исключительно на православном Предании, но если проанализировать предлагаемые ими средства достижения совершенства с аналогичными методами таких направлений, как дзен-буддизм, тантризм и даже традиционная йога, то между ними окажется очень много общего.

Общее заключается прежде всего в том, что все эти направления разрабатывают определенную программу действий для плоти, выполняя которую можно якобы добиться высвобождения духа и его совершенствования. Сюда входит комплекс дыхательных упражнений. Например, православное движение «исихазма» предлагает многотысячным ежедневным повторением краткой молитвы с призыванием имени Иисуса создавать в себе особый «молитвенный» дыхательный ритм. В эти программы входят особые рационы питания, представляемые как посты, особые движения тела при молитве, особая философская подготовка и суровая дисциплина мыслительной деятельности (как противление наваждению мыслей от Дьявола) и т. д.

Христос оставил пример служения и призывал следовать этому примеру. Его служение Богу состояло в служении людям, причем Он служил прежде всего грешникам. Этим же путем Он предлагает идти всем христианам, которые должны выполнять функцию соли, предохраняющую мир от разложения (Мф. 5:13). Таким образом, монашество как реакция искренних верующих на соединение Церкви с миром, хотя исторически и сыграло важную роль для сохранения благочестия, однако как институт, не основанный на Священном Писании, породило немало уклонений от истины.